Почему нельзя оборачиваться после обряда?

Возвращение домой после проведения обряда - неотъемлемая и важная часть ритуала, которой ни в коем случае нельзя пренебрегать. В большинстве обрядах, которые проводятся вне дома, оговаривается правило, которое запрещает, возвращаясь домой, оглядываться и оборачиваться. Связано это с поверьем, в котором говорится, что за человеком, проводившим обряд, идет нечистая сила, и, если обернуться, то она может вселиться в человека. Нередко знахари советуют возвращаться домой другой дорогой. Делается это для того, чтобы запутать нечисть, чтобы она не преследовала человека.Исходя из личной практики смогла вывести так же ряд наблюдений (иногда по воле случая приходилось оборачиваться). И так:
При нарушение запрета "не оборачиваться" во время работы с бесами или покойничками высок риск привести одного из данных товарищей за собой. А избавится от таких гостей бывает сложно. Второе что может произойти, это не получить результатов от проведенной вами работы. Третье это получение отката, при чем за очень короткий срок. Чаще всего это какой либо недуг. При чем страдает наиболее уязвимая сфера вашей жизни. На и в заключении, во время работы колдун находится в измененном состоянии, и даже после того как вы завершили обряд от вас исходят определенные вибрации, которые помогают вам совершить задуманное, и это состояние необходимо продлить, для получения наиболее хорошего результата. А такие правила как молчание и не оборачиваться могут вам в этом помочь и направить вашу энергию в нужное русло.

В мифах, сказках, поверьях самых разных народов земли то и дело повторяется одно и то же табу — запрет оглядываться при ходьбе или во время выполнения важного магического действия. Существует также ряд мотивов, в которых это древнее табу трансформировалось, а потому все еще не распознано. Мы попытаемся дать краткий обзор этих мотивов и вникнуть в происхождение запрета, т. е. в его первоначальный смысл. Европейскому читателю наиболее знакомы два варианта этого мотива — один в греческой мифологии, другой в Библии. Эти фольклорно-мифологические запреты О. М. Фрейденберг связывала с представлениями о смерти как долгом и трудном путешествии. В древних мифологических мотивах «путь, дорога означают смерть, дорогу в преисподнюю. Человек должен пройти путь смерти, пространствовать в буквальном смысле слова, и тогда он выходит обновленным, вновь ожившим, спасенным от смерти. Он не должен ни оглядываться на пройденный путь, ни возвращаться по пройденному пути, ибо это означает снова умереть». Несомненно, О. М. Фрейденберг верно указала одно из значений интересующего нас табу, но отнюдь не единственное. Заметим также, что ее объяснение хорошо согласуется с библейским мифом (жена Лота оглянулась и погибла), но уже с греческим приходит в столкновение. Орфей выводит тень Эвридики из царства смерти; это он, живой, не должен оглядываться. Оглянувшись, он навеки утратил Эвридику, и она «снова умерла», как говорит О. М. Фрейденберг; но тот, кто оглянулся, остался жив. Запомнив это несовпадение, попытаемся найти некоторые параллели к описанным мотивам. Прежде всего укажем, что аналогию к жене Лота мы находим в китайской мифологии, где рассказано о некоей женщине, жившей на берегу реки Ишуй. «Она однажды ночью увидела во сне божество, которое сказало ей: когда появится на воде ступка для обдирки риса, иди к восточному берегу и ни в коем случае не смей оборачиваться. На следующий день действительно по воде приплыла ступка для обдирки риса. Она (женщина) поспешила сообщить своим соседям то, что сказало ей божество. Согласно его наказу, надо было переправиться на восточный берег. Соседи, поверив ее словам, пошли за ней. Некоторые решили, что она говорит чепуху, и остались дома3. Женщина, пройдя около десяти ли забеспокоилась о своей деревне (…), не удержалась и обернулась. Она увидела, что ее родные места залиты безбрежной водой, и свирепые белые волны, готовые все поглотить, следуют за ней по пятам. Она испугалась, подняла вверх руки и хотела закричать, но не смогла произнести ни звука. Женщина превратилась в старый дуплистый тут»4. Наводнение — более привычная для китайцев угроза, чем небесный огонь; превращение нарушительницы запрета в старое дерево — это типично китайская аналогия к превращению жены Лота в соляной столб. Заметим, что в обоих мифах бог обрекает на гибель селение (город), предупреждая об опасности только одного человека, предизбранного к спасению. В обоих мифах именно женщина не выдерживает, нарушает запрет и подвергается за это каре (мотив «наказанного любопытства»). Видимо, оба мифа осуждают женщину, нарушившую запрет.

Современный исследователь В. Г. Ахметьянов связал запрет оглядываться с полузабытой древнетюркской мифологией «Царя воды» и дал сводку интереснейших фактов. Он напоминает, что у татар и башкир новогодние гадания включали «подслушивание» и «нардуган», т. е. гадание на кольцах, при котором воду для окунания колец брали в проруби в полночь; уходя с водой, нельзя было оглядываться назад. Отражение древней мифологии «Царя воды» В. Г. Ахметьянов усматривает в башкирском эпосе «Акбузат». Герой эпоса Саубен подстреливает уточку, которая оказывается дочерью подводного падишаха Шульгана. Девушка просит героя отпустить ее и в качестве выкупа обещает бесчисленные стада, а главное — чудесного коня Акбузата, когда-то украденного у Урал-батыра. герой соглашается. Подводная царевна, уплывая, говорит, что теперь Саубену надо немедленно уходить и не оглядываться на озеро, что Акбузат выйдет из воды и догонит его сам. Но герой не выдержал, и уходя, оглянулся; Акбузат, вынырнувший только наполовину, снова исчез в пучине. Вследствие этого поднимается буря. «Здесь, по-видимому, — комментирует исследователь, — мы имеем один цельный эпизод мифа о царе воды, правда, несколько искаженный в подаче…»6. Он же указывает на то, что имя подводного царя Шульгана совпадает с названием подводных духов тюркских народов: у коми шулейкин, у якутов с у л у к у н, древнетюркское ш у л у к у н. Это последнее название, общеисходное для всех тюркских языков, В. Г. Ахметьянов сопоставляет с китайским ш у й-л у н ь-х у а н («император водных драконов»). Тем самым, он в сдержанной форме допускает китайские филиации древнетюркского мифа о Царе воды, что представляется вполне обоснованным. Обширные выдержки из работ В. Г. Ахметьянова необходимы потому, что они дают представление и о связях древнекитайской мифологии (см. выше наш пример о женщине с реки Ишуй) с тюркской, и об удивительном композиционном сходстве эпизода из башкирского эпоса «Акбузат» с греческим мифом об Орфее и Эвридике. Орфей довел тень жены до полпути, но затем оглянулся — и она вновь исчезла в Аиде. Акбузат наполовину вынырнул из озера, но Саубен оглянулся — и чудесный конь погрузился вновь. Коренное же различие этих эпизодов заключается в том, что в башкирском эпосе речь не идет о смерти. Подводное царство- это не Аид; под водой пасутся табуны Водного царя, идет своя жизнь. Правда, царство hыубатшаhы (водного царя) в башкирском эпосе мыслится как ярко выраженный «иной мир»; представления же о подземном мире у древних тюрков не было. Тем не менее, у них наблюдается тройственное членение мира: небо, земля, подводное царство. Таким образом, последнее оказывается сюжетно синонимичным царству Аида в греческой мифологии. В греческой же мифологии и башкирском эпосе, вопреки мнению О. М. Фрейденберг, запрет оглядываться относился не к тем, кто возрождается, а к тем, кто выводит «возрождаемых» из иного мира в мир людей. И миф об Орфее, и эпизод «Акбузата» рассказывают о нарушении запрета мужчиной. Результатом нарушения оказывается не смерть (превращение) героя, а повторная утрата выводимого из иного мира существа. Итак, исходный смысл этого табу можно сформулировать иначе: нельзя оглядываться при возрождении существа, похищенного и уведенного в другой мир. Но тогда оказывается, что отзвуки этого табу мы не замечаем в совершенно иных мифах и поверьях, столь же широко распространенных. В первую очередь это греческая версия мифа о всемирном потопе. Согласно этому мифу, Зевс за преступления решил погубить род человеческий, наслав на землю всемирный потоп. В одном из городов Фессалии царствовал тогда Девкалион, сын Прометея. По совету своего отца, Девкалион заблаговременно построил ковчег и в нем спасся от гибели вместе со своей женой Пиррой. Все остальные люди погибли; девять дней ковчег носился по волнам потопа и наконец пристал к вершине Парнаса. Оракул Фемиды на Парнасе на вопрос Девкалиона и Пирры, как возродить человеческий род, ответил, что им надо бросить через плечо «кости матери». Девкалион понял, что их мать — это земля, а ее кости — это камни. Камни, которые бросал через плечо Девкалион, превратились в мужчин, а камни, брошенные Пиррой,- в женщин; так они шли, не оглядываясь, и засевали землю людьми, возрождали жизнь. Бросание через плечо отражает все тот же запрет оглядываться. Добавим, что наука давно предполагает восточное происхождение мифа о Девкалионе и Пирре; некоторые ученые считали, что этот миф заимствован греками из Месопотамии с ее знаменитой «мифологией потопа», давшей начало и аналогичному библейскому мифу.

Чем же обусловлен запрет оглядываться при возрождении (возвращении) живых существ? В основе запрета, как нам представляется, лежит архаическая черта человеческой психологии: неразличение субъекта и объекта. Известно, что страус, спасаясь от преследования, прячет голову в песок. Но не так ли наши человеческие дети закрывают лицо, чтобы их не поразила молния во время грозы? Не видеть смертельной угрозы — это значит не быть увиденным ею. Такое наивное представление («не смотри на демона, чтобы он тебя не увидел») заключено в кульминации гениальной повести Гоголя «Вий». Стоило Хоме Бруту посмотреть на Вия, как Вий, в свою очередь, увидел его, черти схватили Хому, и он погиб. Поистине мы не перестанем поражаться ясновидению Гоголя, его проникновению в самые архаические пласты культуры.
Точно так же лицезрение Медузы Горгоны, согласно греческому мифу, превращало людей и животных в камень: чтобы избежать этого, Персей при исполнении своего подвига смотрит Не на спящую Горгону, а на ее отражение в своем зеркальном щите. В нашем сегодняшнем понимании слова Персей в и д и т Горгону, когда он ее убивает, как капитан подводной лодки с помощью перископа видит вражеский крейсер, в который он пускает торпеду. Но с точки зрения древних греков, Персей не смотрел на Горгону, а посему и не мог быть увиден ею.
Миф когда-то имел в виду обоюдность и одновременность этого опасного созерцания. Действие субъекта, направленное на природный объект, понималось как обоюдно-направленное, как одновременное действие объекта на субъект. Посмотреть на смерть — значит дать ей увидеть себя, а следствием этого становится превращение человека в соляной столб, камень, дерево, короче говоря — в неживое.

Верования палеоазиатов, отчасти сохранившиеся в мышлении народов Крайнего Севера, чрезвычайно ценны для этнографии и истории культуры в силу своей древности. Чукчи считали, что мертвое тело вредоносно для живых. «Человек, идущий по тундре и увидевший труп, подвергается опасности навлечь на себя несчастие. Если он вернется обратно и отправится по прежней дороге, труп пойдет следом за ним, вскоре перегонит его и преградит дорогу. Тогда уже человек едва ли может спастись»8. Бросается в глаза, что такое «поведение» трупа аналогично тактике раненного хищного зверя, который делает круг, чтобы напасть на охотника сзади. Зверь ложится в засаду на следе охотника. Поэтому запрет возвращаться по прежней дороге для охотников древности имел прямой практический с м ы с л, представляя собой генерализацию охотничьего табу, разумно обоснованного огромным опытом.

Таким образом, история запрета оглядываться может служить примером того, как архаическое содержание переходит в форму. Разумные правила охотничьей эры постепенно превращаются в неподвижные табу, лишенные рациональной мотивировки. Но мы должны помнить, что даже самые, казалось бы, абсурдные запреты некогда приносили людям пользу.


Миф об Орфее и Эвридике: краткое содержание Во Фракии, расположенной на севере Греции, жил, согласно преданию, этот великий певец. В переводе его имя означает "лечащий светом". У него был чудесный дар песен. По всей греческой земле шла слава о нем. Эвридика, юная красавица, полюбила его за прекрасные песни и стала его супругой. Миф про Орфея и Эвридику начинается описанием этих счастливых событий. Однако недолговечным было беззаботное счастье возлюбленных. Миф об Орфее продолжается тем, что однажды супруги пошли в лес. Орфей пел и играл на семиструнной кифаре. Эвридика начала собирать цветы, растущие на полянах.
Похищение Эвридики Вдруг девушке почудилось, что кто-то за ней бежит по лесу. Она испугалась и помчалась к Орфею, бросив цветы. Девушка бежала по траве, не разбирая дороги, и вдруг попала в змеиное гнездо. Вокруг ее ноги обвилась змея и ужалила Эвридику. Девушка громко закричала от страха и боли. Она упала на траву. Услышав жалобный крик своей супруги, Орфей поспешил к ней на помощь. Но ему удалось увидеть лишь то, как большие черные крылья мелькнули между деревьев. Смерть уносила девушку в подземное царство.
Горе Орфея Очень большим было горе великого певца. Прочитав миф про Орфея и Эвридику, мы узнаем, что юноша ушел от людей и проводил целые дни в одиночестве, скитаясь по лесам. В своих песнях Орфей изливал свою тоску. В них была такая сила, что сошедшие с мест деревья окружали певца. Из нор выходили звери, камни сдвигались все ближе, а птицы покидали гнезда. Все слушали, как по любимой девушке тосковал Орфей. Орфей отправляется в царство мертвых Шли дни, но певец никак не мог утешиться. Его печаль росла с каждым часом. Поняв, что жить без супруги он больше не может, он решил отправиться в подземное царство Аида для того, чтобы найти ее. Вход туда Орфей искал долго. Наконец, он нашел ручеек в глубокой пещере Тэнара. Он тек в реку Стикс, находящуюся под землей. Орфей спустился по руслу ручья и добрался до берега Стикса. Ему открылось царство мертвых, начинавшееся за этой рекой. Глубоки и черны были воды Стикса. Живому существу страшно было в них ступить.
Аид отдает Эвридику Орфей прошел множество испытаний в этом жутком месте. Любовь помогла ему справиться со всем. В конце концов Орфей добрался до дворца Аида, повелителя подземного царства. Он обратился к нему с просьбой возвратить Эвридику, столь юную и любимую им девушку. Аид сжалился над певцом и согласился отдать ему жену. Однако нужно было соблюсти одно условие: смотреть на Эвридику нельзя было до тех пор, пока он не приведет ее в царство живых. Орфей дал обещание, что на протяжении всего пути он не будет оборачиваться и смотреть на свою возлюбленную. В случае нарушения запрета певцу грозило потерять свою супругу навсегда.
Обратный путь Орфей быстро направился к выходу из подземного царства. Он миновал владения Аида в виде духа, а тень Эвридики следовала за ним. Влюбленные сели в лодку Харона, который безмолвно перенес супругов к берегу жизни. На землю вела крутая каменистая тропинка. Орфей медленно поднимался наверх. Вокруг было тихо и темно. Казалось, что за ним никто не шел.
Нарушение запрета и его последствия Но вот впереди начало светлеть, выход на землю был уже близок. И чем меньше было расстояние до выхода, тем становилось все светлее. Наконец, стало ясно видно все вокруг. Сердце Орфея сжала тревога. Он начал сомневаться в том, идет ли за ним Эвридика. Забыв о своем обещании, певец обернулся. На мгновение очень близко он увидел прекрасное лицо, милую тень... Тень тотчас отлетела, растворилась во мраке. Орфей с отчаянным криком начал спускаться по тропинке назад. Он снова пришел на берег Стикса и принялся звать перевозчика. Напрасно молил Орфей: никто не отозвался. Певец долго сидел один на берегу Стикса и ждал. Однако он так и не дождался никого. Ему пришлось возвратиться на землю и продолжать жить. Забыть Эвридику, свою единственную любовь, он так и не смог. В его песнях и в сердце жила память о ней. Эвридика - это божественная душа Орфея. Он соединится с ней лишь после смерти. На этом заканчивается миф об Орфее